PravoDay

Выбирая тему для своего исследования, я руководствовался целью изучить наиболее актуальные проблемы, которые стоят на сегодняшний день перед законодательством нашей страны. Вновь введённый не так давно институт конфискации в уголовный кодекс полностью соответствует моей цели.

Учитывая напряженность общественности и жаркие споры, которые были во время отсутствия конфискации, я решил рассмотреть данную меру принуждения, чтобы выяснить на сколько она важно её наличие в УК РФ и насколько эффективно будет отвечать поставленным перед нею задачам. Напомню, что наиважнейшая задача конфискации это подрыв экономических основ организованной преступности.

Ведь конфискация является достаточно радикальной мерой и, применяя её, нельзя забывать, что могут быть нарушены конституционные права граждан, такие как неприкосновенность частной собственности, неприкосновенность жилища и иные права. В современных условиях применение конфискации способно оказывать существенное карательно-воспитательное воздействие, поскольку ее объектом могут быть жизненно важные для осужденного и его семьи имущественные ценности, например, находящиеся в его собственности квартира, транспортное средство, предприятие, другое имущество, являющееся источником средств к существованию. Так же не следует забывать о том, как введение конфискации может сказаться на экономике нашей страны. Важно рассмотреть трудности, которые могут возникнуть при реализации данной меры. Забегая вперёд, скажу, что конфискация теперь применяется только в качестве специальной меры уголовно-правового принуждения, что придаёт ещё больший интерес моей работе. В свете актуальности и недавности восстановления конфискации считаю избранную мною тему заслуживающей специального исследования.

Этот вид наказания известен с глубокой древности - нанесение материального ущерба осужденному являлось одной из гарантий от рецидивов (в древности) и представляло своего рода компенсацию государству за необходимость проведения мероприятий по осуществлению правосудия. Легко догадаться, что такое наказание направлено, прежде всего, на материальные стороны личности.

Пережив успешно перестройку и распад СССР, такая мера наказания, как конфискация, благополучно перекочевала из советского в российский УК - конфисковывали буквально все, до последней копейки и нитки. Только за получение взятки в 2002-2003 годах было вынесено 50 обвинительных приговоров, предусматривающих в качестве дополнительного наказания конфискацию имущества.

Однако в конце 2003 года при принятии президентского пакета поправок к УК конфискация личного имущества осужденного, несмотря на самое ожесточенное сопротивление Генпрокуратуры, была все же вычеркнута из кодекса. При этом в законодательстве сохранилась конфискация "имущества, денег и иных ценностей, полученных в результате преступных действий либо нажитых преступным путем". Но для того, чтобы добраться до этого имущества, следствие должно было доказать уже не только вину владельца, но и незаконное происхождение денег и ценностей. Неудивительно, что силовики развернули грандиозную кампанию за восстановление "советской" меры наказания, которая прошла под лозунгом борьбы с тремя "бичами России": терроризмом, наркоторговлей и коррупцией.

Однако восстановление конфискации именно в том виде, в котором она предлагалась встретило серьёзное сопротивление. Так, например, Павел Крашенинников комментировал: "Возвращение в российскую систему права института конфискации "в советском виде" невозможно. Со времени распада Советского Союза в России был изменен ряд норм как уголовного, так и административного права, и если раньше этот институт выступал в качестве "квазивозмещения ущерба государству", то сейчас значительная часть имущества находится в частной собственности." Депутат подчеркнул, что целый ряд законопроектов о введении института конфискации, которые вносятся на рассмотрение Госдумы, "по сути являются очень коррупционными законопроектами".

"Не хотелось бы, чтобы институт конфискации превратился в институт недобросовестной конкуренции", - заявил П. Крашенинников.

По его мнению, конфискация, например, могла касаться лиц, осужденных по обвинению в финансировании терроризма, однако это абсолютно неприемлемо, если речь идет о лицах, осужденных за экономические преступления.

В начале 2005 года вопрос о восстановлении в Уголовном кодексе в качестве меры наказания конфискации имущества, отмененной в декабре 2003 года, обсуждали практически во всех органах власти. Тон задал генпрокурор Владимир Устинов, первым высказавшийся за возврат конфискации на заседании Совета федерации 25 января 2005 года.

"Генпрокурор России Владимир Устинов считает, что российское законодательство слишком либерально к террористам и "избегает жестких мер и формулировок и стремится к либеральности". Устинов считал, что России необходим новый закон о противодействии терроризму, и настаивал на конфискации имущества, принадлежащего террористам, в том числе имущества, которое было получено в результате теракта. Как заявил, "имущество террористов должно конфисковываться в порядке уплаты за совершенные преступления. Необходимо изымать имущество, которое находится под прямым или косвенным владением террористов и используется ими для совершения терактов". По его мнению, за счет конфискованного у террористов имущества можно было бы возмещать ущерб жертвам теракта, передает "Интерфакс". "Если террорист-смертник будет знать, что после того, как он совершит теракт, его семья денег не получит, то тем самым будет выбита экономическая почва", - полагал генеральный прокурор. Он также высказался за скорейшее принятие за основу закона о борьбе с терроризмом, напомнив, что законопроект вместе с рядом других направленных на усиление борьбы с терроризмом документов находится в Госдуме".

Вскоре появились поправки президентской администрации в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы, позволявшие реализовать идею Владимира Устинова на практике. Напоминаю, что речь в них шла фактически о восстановлении тотальной конфискации имущества в качестве "иной меры уголовно-правового характера", существовавшей в советское время. Объектом конфискации по замыслу авторов поправок становились не только деньги, ценности и другое имущество, полученное в результате преступления, но также доходы и прибыль от этого имущества. При этом под конфискацию в таком виде могли попасть не только наркоторговцы, террористы и другие, особо опасные преступники, наказать которых решили власти, но и те, кто совершил экономические, например налоговые, преступления или просто догадывался о том, что его начальство нечисто на руку, но не сообщил об этом в соответствующие органы. К примеру, в части несоблюдения того же налогового законодательства.

Президентские поправки в Налоговый и Уголовный кодексы полностью соответствовали пожеланиям генпрокурора Владимира Устинова и сулили большие проблемы бизнесу. "Коммерсанта" писал: "…президент предлагает вернуть в качестве меры наказания за любые преступления конфискацию любого имущества. Вторая инициатива дает налоговикам право взыскивать налоговые штрафы без участия суда. Уголовный кодекс предлагается дополнить статьей "Конфискация имущества" в качестве "иной меры уголовно-правового характера". То есть вернуть конфискацию как меру уголовного наказания, что в настоящее время не практикуется. При этом конфисковывать предлагается не только деньги, ценности и другое имущество, полученное в результате преступления, но также доходы и прибыль от этого имущества. Конфисковывать можно будет даже имущество, "переданное осужденным другому лицу, если у этого лица имелись основания полагать, что оно получено в результате преступных действий""

Как пишет "Ежедневный журнал": "не имея ни внятного плана развития страны, ни идеологии, власть де-факто предложила свой вариант национальной идеи. И эта идея - экспроприация. Идея эта хороша тем, что не только способна зажечь широкие слои населения, но еще и очень технологична для действующей власти. Что наши силовики из разных структур всегда умели делать хорошо, так это догонять и отнимать. А кто не умел - всегда мечтал об этом".

Впрочем, дальше правительственной комиссии по законодательству президентские поправки, вызвавшие заметный резонанс в прессе, тогда не пошли.

Также не дошли даже до процедуры первого чтения в Госдуме аналогичные поправки, подготовленные группой депутатов во главе с первым вице-спикером Любовью Слиской, которые во многом копировали инициативу президентской администрации. После этого стало казаться, что к идее вернуть в УК конфискацию имущества власти интерес утратили.

Но заявления представителей Генпрокуратуры и КС в 2005 году дали понять, что эта проблема по-прежнему актуальна. Тогда же и началась работа над новыми поправками. И летом 2006 года был издан Федеральный закон от 27 июля 2006 г. N 153-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма" и Федерального закона "О противодействии терроризму", который в Раздел VI. Иные меры уголовно-правового характера ввёл Главу 15.1 Конфискация имущества. Считаю важным отметить, что в этом случае законодатель присовокупил конфискацию имущества к иным мерам уголовно-правового характера, а не к наказанию, как это было ранее. Думается, что это наиболее правильный подход так как, если учитывать, что наказание - это "устрашение и отмщение преступнику", каким его воспринимают законодатель и большинство ученых, то иные меры уголовно-правового характера, это средства, которые подлежат использованию, когда наказание не может обеспечить реализацию целей уголовного права в полном объеме или его применение не целесообразно для достижения общественно полезного результата. Также в УПК закрепляется норма, согласно которой такое имущество в неотложных случаях подлежит аресту на основании постановления следователя без получения судебного решения.

Теперь конфискация имущества классифицируется как специальная, а общей и частичной конфискации, как это было в СССР и с которой расстались только в 2003 году, теперь нет. Напомню, что общая подразумевала конфискацию всего без исключения имущества осужденного. Во многих странах такая конфискация запрещена конституцией. Специальная конфискация предусматривает безвозмездное изъятие того имущества, которое использовалось для совершения преступления или было получено преступным путем. В международной практике специальная конфискация, как правило, применяется в случаях таких преступлений, как легализация преступных доходов, финансирование терроризма, а также нелегальный оборот наркотиков. В России специальная конфискация применяется гораздо шире, в том числе для менее серьезных преступлений.

Представляется, что такой подход поможет наиболее эффективно бороться с преступностью, изымая средства на её существование. Данное положение более подробно рассматривается ниже.

В современных условиях чрезвычайно актуален вопрос о совершенствовании правового механизма изъятия доходов, полученных в результате противозаконной деятельности и, в первую очередь, в связи с деятельностью организованных преступных формирований. Эффективное функционирование данного механизма обеспечит решение одной из главных задач в борьбе с организованной преступностью - подрыв ее экономических основ. Ученые-юристы и практические работники правоохранительных органов различных стран уделяют все большее внимание данной проблеме.

Некоторые учёные считают, что российское законодательство в области уголовного судопроизводства предлагает более эффективные механизмы изъятия и обращения в доход государства прибыли от организованной преступной деятельности. Так это или нет, вот в чём состоит задача моего исследования.

Зарубежные специалисты в своих выступлениях и публикациях проводят мысль о том, что в европейских странах правовые основы конфискации имущества, добытого преступным путем, очень сложны. Указывается, например, что в Германии конфискация основывается на комплексе уголовно-правовых норм (ст.73, 73a, 73c, 73d УК ФРГ). Согласно этим нормам, имущество подлежит конфискации лишь тогда, когда доказано, что оно является доходом от преступления. Упомянутая ст.73 гласит: если лица, совершившие противоправное деяние, получили какую-либо имущественную выгоду от деяния или из него, то суд назначает конфискацию имущества, приобретенного таким образом. Причем практика такова, что если преступник "инвестировал" в организацию преступления легальные средства, то конфискуется не весь преступный доход, а только разница между доходами и затраченными средствами (прибыль). Если нельзя конфисковать предметы и ценности, полученные в результате совершения преступления, то с виновного взыскивается их денежный эквивалент. При описи имущества применяются нормы гражданского процессуального законодательства и в некоторых случаях обязательно участие в соответствующих процедурах судебных исполнителей.

В российском законодательстве существовал подобный институт только в уголовно-процессуальном законодательстве. Согласно ст.81 УПК РФ деньги и иные ценности, нажитые преступным путем, по приговору суда подлежат обращению в доход государства. Кроме того, принадлежащие обвиняемому орудия преступления (которые порой являются ценным имуществом) также могут быть конфискованы. Теперь же в свете событий, которые изложены в первой главе, подобный институт существует и в уголовном законодательстве.

Как следует из оценок практических работников, основная трудность при применении подобных норм состоит в том, что необходимо доказать в суде не только то, что определенное лицо совершило конкретное преступление, но и то, что оно получило от этого преступления определенного вида доход, а также доказать размер этого дохода.

Участники организованных преступных формирований, коррупционеры совершают, как правило, не единичные преступления, а ведут целенаправленную преступную деятельность, представляющую собой длинную цепь преступлений. Однако на практике выявить и доказать удается обычно причастность этих лиц только к некоторым преступлениям. Поэтому даже если в полном объеме доказан и изъят доход от совершения отдельных преступлений, на доход от иных преступлений по приведенным выше основаниям обратить взыскание нельзя.

Именно поэтому с середины 1990-х гг. специалистами по вопросам борьбы с организованной преступностью было выдвинуто предложение возложить на обвиняемого обязанность доказывания законности происхождения имущества, которым он располагает. Резолюции AGN/66/RES/17), принятая на 66-й сессии Генеральной Ассамблеи Интерпола, рекомендуется странам-членам МОУП рассмотреть возможность принятия законов, которые бы в соответствии с основополагающими принципами внутреннего законодательства каждой страны обратить на обвиняемого бремя доказательства (использование концепции реверсии бремени доказывания) в отношении конфискации доходов от преступной деятельности. То есть предложен следующий порядок: органы уголовного преследования доказывают факт совершения преступления и причастность к нему обвиняемого, а после этого обвиняемый должен доказать законность обнаруженного у него имущества - в противном случае это имущество конфискуется.

Данная идея до сих по не получила достаточной поддержки в странах Европейского Союза, хотя продолжает активно обсуждаться. Наиболее серьезное возражение заключается в том, что возложение обязанности доказывания на обвиняемого противоречит общепризнанному принципу уголовного процесса - презумпции невиновности.

А между тем российское законодательство в этом вопросе является более прагматичным, лучше отвечает существующей проблеме. Порядок наложения ареста на имущество, подлежащее конфискации, регламентируется в УПК РФ. Судебный пристав - исполнитель в этой процедуре не участвует. Значит, возможность наложить арест на имущество появляется у следователя ещё до момента, когда вина подозреваемого будет доказана. Изъятие преступных доходов возможно не только на основе проанализированных выше норм уголовного и уголовно-процессуального права, но и на основе уголовно-правовой нормы, предусматривающей конфискацию имущества в качестве санкции за совершенное преступление.

По новому законодательству согласно ч.1 ст.104.1 УК РФ конфискация имущества есть принудительное безвозмездное обращение по решению суда в собственность государства денег, ценностей и иного имущества, полученных в результате совершения определённого ряда преступлений. Таким образом, на законном основании, в полном соответствии с Конституцией страны, могут быть конфискованы все доходы подсудимого от преступной деятельности, независимо от того, в каком объеме доказано получение им преступного дохода, и от скольких реально совершенных преступлений. Для этого достаточно, чтобы было доказано совершение хотя бы одного преступления, за которое уголовным законом предусмотрено в качестве наказания конфискация имущества. При этом важно заметить, что теперь у суда нет права выбора относительно конфискации. Напомню, что ранее это была дополнительная мера наказания и назначалась по усмотрению суда. Теперь суд обязан подвергнуть преступника процедуре принудительного изъятия незаконно нажитого имущества.

Также вызывает недоумение часть 3 статьи 104.1, где говорится: имущество, указанное в частях первой и второй настоящей статьи, переданное осужденным другому лицу (организации), подлежит конфискации, если лицо, принявшее имущество, знало или должно было знать, что оно получено в результате преступных действий. Абсолютно неясно, как возможно применять меры уголовно-правового характера после вынесения приговора. Данное положение вступает в явное противоречие с 35 статьёй Конституции РФ, в которой сказано, что никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда, также нарушается статья 81 УПК РФ, где говорится о возможности конфискации только при вынесении приговора.

Рассматриваемая мера принудительно назначается за совершение таких серьезных преступлений как убийство с отягчающими обстоятельствами, содействие терроризму, организация преступного сообщества, вооружённый мятеж и другие.

Нельзя не сказать и о трудности доказывания того, что данное имущество оказалось у обвиняемого в результате совершения им преступного деяния. Фактически на следователя ложится двойная нагрузка в виде работы по доказыванию факта совершения преступления и собиранию доказательств по поводу незаконности имущества. Это в свою очередь сказывается на сроках расследования преступления. Данную проблему можно решить, на мой взгляд, двумя способами: создать отделы, которые будут специализироваться исключительно на собирании доказательств по выявлению имущества, полученного в результате преступления. Данные отделы будут работать во взаимодействии со следователями, которым поручено расследование таких преступлений. И второй способ заключается в увеличении сроков, которые отпущены законодателем на расследование общественно опасных деяний.

Выше я говорил о возможности применения в подобной ситуации концепции реверсии бремени доказывания. Однако в уголовно-процессуальном законодательстве нашей страны отсутствует данный институт. Поэтому на сегодняшний день мы формально имеем метод защиты от преступности, но у нас нет способов его осуществления, по крайней мере, эффективных.

Одно из самых основных заявлений против реверсии бремени доказывания является нарушение принципа презумпции невиновности. Я целиком согласен с тем, что данный принцип нельзя нарушать ни при каких обстоятельствах. А предложение о реверсии, конечно же, его нарушает.

Но здесь мне видится возможность решения подобной проблемы. Мы не можем возложить обязанность по доказыванию законности происхождения имущества на обвиняемого. Но я не вижу проблем в том, чтобы обязать лицо, которое подозревается в совершении преступлений, перечисленных в части 1 пункте а) статьи 104.1 УК РФ, заполнить отчёт о доходах и имеющемся имуществе. Данный отчёт будет передан в прокуратуру. И она будет проверять законность происхождения имущества, а так же на основе отчёта сможет вычленить доходы, полученные преступным путём. Также представляется целесообразно ввести ответственность за заведомо ложное составление отчёта. Обязательство составить отчёт не будет нарушением принципов законодательства РФ, эту процедуру можно сравнить с обязанностью заполнения налоговой декларации; с той лишь разницей, что налоговую декларацию обязаны подать на конкретную дату, а отчёт будет составляться по необходимости.

Конечно же, и в этой ситуации не обойдётся без сложностей, но это уже задача банковского, административного и гражданского законодательства сделать максимально прозрачной любую сделку, связанную с денежными ценностями и имуществом.

Важно сказать и об экономической составляющей конфискации. Некоторые считают, что вновь введенный институт негативно скажется на развитии экономики нашей страны. Так, например, "по мнению председателя комитета Госдумы по конституционному законодательству и государственному строительству Владимира Плигина отмена данной меры наказания сыграла немаловажную роль в стабилизации экономики и выходе предпринимателей из офшорных зон, а возврат "имущественного" пункта в УК может повернуть этот процесс в обратную сторону". Однако есть и другое мнение.

Председатель президиума Коллегии адвокатов Валерий Тутыхин о конфискации: "Я считаю, что на экономике России никакие силовые нововведения уже никак отразиться не могут по определению: все, что могли, уже сделали, и все, что можно, уже отразилось, - говорит он. - А проблема конфискации имущества не то чтобы надумана, но она вырвана из общего правового контекста и вряд ли достойна столь ярких дебатов, которые ей последний год посвящали. Лучше бы правозащитники, которые высказываются на эту тему, обратили внимание на правоприменительную практику в целом. Лично я не совсем понимаю, зачем власти сейчас нужен институт конфискации имущества, потому что у нее уже есть два сильнейших инструмента отъема практически всей собственности у осужденного лица.

Первый: признание в суде огромного размера ущерба, нанесенного им, с взысканием дохода по его незаконным операциям в бюджет государства. Второй: применение в описании состава преступления пункта об отмывании денег, в рамках которого можно объявить любое имущество гражданина результатом отмывания преступных доходов и, опять же, отнять.

Поэтому институт конфискации как таковой силовой составляющей не добавит, а произвол со стороны правоохранительных органов и так уже на такой отметке, что дальше некуда. Многие люди, которые вокруг этой меры поднимают крик, неадекватно воспринимают общее поле данной проблемы. Это всего лишь нюансы".

Комментируя данное мнение нужно учесть то, что размер ущерба установлен законодательно и не всегда является адекватным. Как известно, крупный ущерб - это стоимость имущества, превышающая двести пятьдесят тысяч рублей, а особо крупный - один миллион рублей. И из общего смысла законодательства предполагается, что он будет установлен в разумных пределах, который никто толком не знает.

А когда у нас нет эффективных инструментов по доказыванию незаконности имущества обвиняемого, то возможность правильного установления нанесённого ущерба не всегда представляется возможным. Если лицо при незаконной деятельности сумело извлечь выгоду, которая исчисляется сотнями миллионов, то санкция, которая предусматривает ответственность за крупный или особо крупный размер ущерба может оказаться смехотворной.

Что же касается возможности поворота денежных потоков из России в оффшорные зоны, то это явление присутствовало всегда и везде.

Нельзя рассматривать отмену конфискации как средство привлечения инвестиций в страну. Нужно создать благоприятную почву и разумное законодательство, которое будет поддерживать развитие крупного бизнеса и стимулировать его легальное ведение.

Существует еще одна немаловажная проблема при применении конфискации. В соответствии со статьёй 104.2 УК РФ если конфискация определенного предмета, входящего в имущество, указанное в настоящего Кодекса, на момент принятия судом решения о конфискации данного предмета невозможна вследствие его использования, продажи или по иной причине, суд выносит решение о конфискации денежной суммы, которая соответствует стоимости данного предмета.

Здесь возникают неясности до каких пределов возможна процедура конфискации. Раньше был законодательно установлен перечень имущества, не подлежащего конфискации по приговору суда. Теперь этот перечень утратил силу и возникает резонный вопрос: будут ли учтены права и законные интересы членов семьи осужденного, совместно с ним проживающих; подлежат ли конфискации предметы, необходимые для осужденного и лиц, находящихся на его иждивении.

Ведь когда составлялся перечень закон исходил из того, что конфискация не должна лишать необходимых средств к существованию членов семьи осужденного или других лиц, совместно с ним проживающих. Подобная недоработка является, на мой взгляд, существенным нарушением прав гражданин.

В свете того, что конфискация применяется также к экономическим преступлениям, данная недоработка способствует, на мой взгляд, злоупотреблениям государства, которые пророчит Павел Крашенинников.

Председатель думского комитета по законодательству Павел Крашенинников разъяснил позицию депутатов. По его мнению, конфискация может являться инструментом недобросовестной конкуренции. "Не хотелось бы, чтобы институт конфискации превратился в институт давления на неугодных лиц. Я считаю, что такие меры могут вводиться только для лиц, связанных с финансированием терроризма, но не могут применяться к людям, которые совершили экономические преступления", - заявил депутат. Отвечая на вопрос корреспондента "Федерального агентства финансовой информации", Крашенинников подчеркнул, что в советское время конфискация являлась институтом возмещения ущерба, а в настоящее время для этого существуют более цивилизованные правовые механизмы.

Подводя итог своему исследованию, я хочу сделать вывод о целесообразности введения конфискации в УК РФ. Рассматривая историю развития института конфискации в нашей стране, я делаю вывод, что Глава 15.1 УК РФ есть результат давления общественности на правительство.

Но насколько конфискация, в том виде, в каком мы её сейчас имеем, отвечает поставленным целям? Ведь как я уже говорил, данная мера направлена, прежде всего, на лишение экономической почвы у преступности в целом. Конфискация не является видом наказания. Это скорее средство борьбы. Я полностью поддерживаю сторонников данной меры, прекрасно понимая, что лишение средств для осуществления преступной деятельности является одним из приоритетных направлений уголовного законодательства. И поэтому считаю, что законодатель прав, восстановив конфискацию. Но считаю, что допущено слишком много серьезных нарушений, которые превращают конфискацию не в грозное орудие правосудия, а просто в ещё одну главу уголовного кодекса. Мои исследования выявили ряд ошибок, которые изложены выше. Что доказывает: эффективное применение на практике конфискации в качестве иной меры уголовно-правового характера крайне затруднено. Складывается ощущение, что просто скопировали положения из УПК и внесли их в УК, не проработав как следует. Мне представляется, что это было сделано умышленно, чтобы успокоить общественность, показать, что идёт работа, нацеленная на борьбу с преступностью. Ведь для рядового обывателя, который не ориентируется в законодательстве и не может представить себе полную картину, будет вполне достаточно того, что он будет знать о наличии конфискации, считая это эффективным средством борьбы с преступностью.

На мой взгляд, подобный компромисс между правительством и экономической элитой страны, а конфискация ударит, прежде всего, именно по ним, недопустим.

Поэтому я не соглашусь с мнением учёных, которые считают, что российское законодательство в области уголовного судопроизводства предлагает эффективные механизмы изъятия и обращения в доход государства прибыли от организованной преступной деятельности.