PravoDay

Нынешние реальности таковы, что одной из актуальных проблем теории и практики является эффективное обеспечение защиты лиц, сотрудничающих с правосудием. Неслучайно ст. 11 УПК РФ "Охрана прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве" закрепляет важное правило, обязывающее суд, прокурора, следователя, орган дознания и дознавателя при наличии достаточных данных о том, что потерпевшему, свидетелю или иным участникам уголовного судопроизводства, а также их близким родственникам, родственникам или близким лицам угрожают убийством, применением насилия, уничтожения или повреждения имущества либо иными опасными противоправными деяниями, принимать в пределах своей компетенции в отношении указанных лиц меры безопасности.

Одной из таких мер, как известно, является указание следователем в протоколе допроса потерпевшего и иных защищаемых законом субъектов их псевдонимов вместо данных о личности.

Ряд современных ученых-криминалистов допускают возможность выделения профессиональной этики с некоторой оговоркой. В частности, В.И. Комиссаров пишет: "В нашем обществе существует единая . нравственность. Специальной же профессиональной в "жестком" смысле слова, как и "профессиональной формы общественного сознания", очевидно, нет". С учетом сказанного, делает вывод названный автор, можно допустить употребление термина "профессиональные нормы морали".

Оценивая рассуждения отдельных авторов об этических основах следственной деятельности, можно увидеть одновременное оперирование двумя, по сути взаимоисключающими друг друга, тезисами. Это проявляется в том, что вслед за выделением такого явления, как профессиональная следственная этика, тут же следует "уточнение", что она не представляет отдельного этического образования. "Профессиональная этика", – отмечает Е.Г. Сизарева, – "не является особым видом морали, она не создает новых, специальных норм для того или иного вида деятельности, а представляет собой конкретную форму выражения общечеловеческой морали". Специфика правоохранительных задач, отмечает указанный автор, обусловливает ряд особенностей профессиональной деятельности, к которым относятся:

а) осуществление властных полномочий, основанных на государственно-правовом принуждении;

б) разнохарактерность субъектов общения (лиц с разным уровнем образования, социальной принадлежности, интеллектуального развития, различной национальности и т.п.);

в) служебное общение часто носит вынужденный и конфликтный характер; г) общение происходит не только с законопослушными лицами, но и с правонарушителями.

В итоге делается вывод о том, что профессиональная этика допускает некоторые отступления от общечеловеческих нравственных принципов в силу специфических целей – борьбы со злом. Из данного суждения можно сделать вывод: если этика следователя не представляет особый вид этики, значит, оценка его поведения должна быть общей, и наоборот.

Рядом с вопросом, следует ли различать одну либо несколько моральных систем, стоит вопрос о том, являются ли нравственные критерии деятельности следователя одинаковыми независимо от процессуального статуса лица, в отношении которого применяются те или иные способы действия, либо различающееся процессуальное положение отдельных участников уголовного судопроизводства, а также занятая ими позиция в ходе предварительного расследования требуют дифференциации этического подхода. Сторонники одной точки зрения говорят, что общие положения морали, лежащие в основании тактических приемов, должны быть одинаковыми, без изъятий для указанных выше случаев, например применяемых при допросе обвиняемых, дающих ложные показания, и потерпевшего, желающего сообщить правдивые сведения.

В противоположность им, другие авторы полагают, что нравственные критерии уголовно-процессуальной и тактико-криминалистической деятельности определяются применительно к конкретному следственному действию; и в случаях оказания противодействия расследованию допустимым является отступление от них, с чем следует согласиться.